— Можно сколько угодно перекраивать Кодекс, но пока не будут решены банальные вопросы инфраструктурного развития и содержания учреждений образования, нагрузки педагогов и достойной оплаты работникам их труда, ничего не изменится в системе образования, — уверен экс-работник Минобразования, руководитель проекта “Народный учебник” и финансовый директор “Пресс-клуба” Сергей Ольшевский.
В эфире Еврорадио эксперт поделился мнением об изменениях в Кодексе об образовании и актуальных проблемах в этой сфере.
Тот факт, что недавно Кочанова в Жировичах закрыла белорусскоязычную школу, свидетельствует о том, что одна из самых больших проблем в белорусской системе образования — это двойное, тройное, неизвестно какое соподчинение и переподчинение учреждений образования. Отсутствует единый центр принятия решений. Кто является заказчиком образования на самом деле? Государство или родители ребёнка?
В Кодексе об образовании текущей версии есть, например, положение о вступительных испытаниях, некоторые положения утверждаются президентом. И вот в новой редакции Кодекса тоже эта функция отдана президенту. Представим: начало новой вступительной кампании и президент такой решает: “А какие бы испытания придумать?”
То есть даже в таких мелочах они не отдают все полномочия в единый центр управления, а то, что невыгодно, спихивают на кого-нибудь, а то, что просто и не влечёт никакой ответственности, берут на себя. До тех пор, пока не будет четкой прозрачной концепции, пока не будет однозначно принято решение, кто определяет содержание учебного процесса, ничего не поменяется.
Там много изменений. Меньше всего они коснулись детских садиков, а по остальным сферам чиновники значительно прошлись.
Они вводят новую норму про обязательность общего среднего образования, то есть до 18 лет дети должны будут учиться в школе. Если раньше надо было, условно говоря, отучиться 9 классов. На мой взгляд, это вызовет кучу вопросов и проблем.
Я бы не сказал, что изменения делаются под какого-то одного человека. Мне кажется, есть проблемные вопросы, которые надо как-то урегулировать без глубокого системного анализа, либо скрыть, либо замолчать.
Я был приятно удивлён появлением одной нормы — о комиссии по разрешению конфликтов, которую можно будет создавать в учреждениях образования. Решение можно будет оспорить в вышестоящей инстанции либо в суде.
То есть по крайней мере в этой редакции Кодекса мы признаем, что в белорусской системе образования очень часто происходят конфликты, а инструментов для их разрешения фактически нет.
Есть предположение, что в целом изменения не приведут ни к чему хорошему и не решат те проблемы, которые есть.
Можно сколько угодно перекраивать Кодекс, но пока не будут решены банальные вопросы инфраструктурного развития и содержания учреждений образования, нагрузки педагогов и достойной оплаты работникам их труда, ничего не изменится в системе образования.
Что касается нового Кодекса и работы учителей, то я не наблюдаю дополнительной свободы. Это как раз такое закручивание гаек, добавление всяких стандартов, ограничителей, которые и так старших учителей заставляют бояться сделать что-то не так.
Я не знаю, есть ли какая-то точка кипения у учителей, где она находится и что должно произойти. Когда решили увеличить нагрузки для учителей, фактически я не наблюдал никакой реакции.
Наверное, здесь какое-то исследование следовало бы провести, чтобы понять, что послужит тем фактором для “кипения”.
Наверное, финансовый. До тех пор, пока есть какие-то финансы, которые позволяют обеспечить базовые потребности, до тех пор не будет изменений.
В текущей системе образования я бы не смог работать, потому что всё, что происходит, — без чувства свободы, без чувства творчества. Работать в условиях, когда трудозатраты не соответствуют финансовому вознаграждению...
Для меня уже текущая ситуация непозволительная, но для всех остальных почему-то это условия, в которых они способны и готовы оставаться дальше.
Им нужно для себя ответить: сколько ещё времени они смогут находиться в таких условиях, сколько времени они смогут преподавать в классах по 30-35 человек, сколько времени они будут водить детей на всякие массовые мероприятия в сложные эпидемиологические условия, сколько времени они ещё будут проводить классные часы и рассказывать те факты, которые им самим не нравятся.
Новая норма, которую закрепят, — это запрет родителям вмешиваться в учебный процесс. Но это как? Если мне как родителю что-то не нравится, то почему я не могу сказать, что мне это не нравится и я не хочу, чтобы это происходило?
В новой редакции Кодекса мы, может, попытались бы решить это через комиссию по разрешению конфликта. Но, опять-таки, невмешательство родителей в учебный процесс, на мой взгляд, противоречит Кодексу о семье и браке, где сказано, что ответственность за воспитание детей несут родители. Получаются такие взаимные противоречия. Как они видят действие этой нормы? И для чего она принимается?
Воспитанием детей всё равно занимаются родители. И это может повлечь за собой конфликты в последующем. Например, для моей семьи личность Сталина — это достаточно однозначная личность, которая имеет негативный окрас.
Если посмотреть, например, на то, что для школы активного гражданина (это дополнительный классный час, который проводится в республиканских масштабах) выносятся цитаты Сталина, то это будет вызывать конфликты. Потому что дети будут не соглашаться с какими-то вещами, которые им навязывают.
То есть либо ты в школе должен быть сильным и не вникать вообще в это всё, заниматься только учебными предметами, либо у тебя будут возникать конфликты.
В школе мы должны детей просто учить, а воспитывать должны родители так, как они считают это нужным. И родители несут за это ответственность.
Моим детям не нужно говорить, что Сталин — хороший человек, не нужно приводить его цитаты про войну моторов, потому что моя прабабушка хоронила и детей, и мужей своих, находясь в ссылке в Казахстане и руками копая землянку.
Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.
Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут