Зимой 2015-го боец «Азова» Евгений Чуднецов попал в плен в самопровозглашенной ДНР. О его судьбе стало известно из видео, которое обнародовали российские медиа и ресурсы сепаратистов. В прошлом году в «ДНР» Чуднецова приговорили к 30 годам колонии строгого режима. Процесс проходил по так называемому кодексу «ДНР», который предусматривает смертную казнь, и в самом начале «прокурор» требовал расстрела. Но после того, как в процесс вмешались международные правозащитники, приговор изменили. 29 июня Евгению исполнилось 27 лет, из них три последних года он провел в плену. Громадское рассказывает историю одного из 132 украинцев, которые находятся в плену у боевиков.
«Боже, хоть кто-то о нас помнит», — отвечает Нина Чуднецова, когда мы звоним, чтобы поговорить о внуке. Ей 75 лет. Она не верит, что успеет увидеть Евгения на свободе. Последние два года он провел в одиночной камере донецкого СИЗО, а недавно его перевели в колонию в Макеевке. В Межведомственном центре по обмену пленными при СБУ говорят, что Чуденцов — один из 53 украинцев, нахождение которых подтверждают представители ОРДЛО, и один из первых в списке на обмен. Но пока переговоры по обмену не приносят результатов. Его возвращения ждут бабушка, младшие брат и сестра.
Евгений Чуднецов родился в Макеевке 29 июня 1990. С детства занимался различными видами спорта: от смешанных единоборств до самбо. Много читал, интересовался политикой и эзотерикой, скандинавской мифологией, руническим письмом. Имеет татуировку — черное солнце на плече, — которую ему сделал друг Антон Демидёнок. Их познакомили футбольные фанаты.
Вместе с Антоном Евгений был частью правого движения в Донецке. «Мы все собирались у “Головы” (место встречи у Донецкого драматического театра). Раньше можно было в любой момент, без проблем, прыгнуть в машину и проехать из Макеевки по прямой в Донецк. Это был родной город. Мы обменивались литературой, музыкой, идеями. Ездили друг к другу в гости».
Антон рассказывает, что еще в 2005-м, во время оранжевого Майдана, Евгений находился в одной среде с основателем организации «Донецкая республика» Андреем Пургиным: «Женя имел отношение к его организации “Евразийский союз молодежи”. Но это были ребята, с которыми он ходил в школу или жил в одном районе, за компанию, так сказать». По его словам, когда в 2007 году они с Женей познакомились, он был уже проукраински настроенным.
АТО в 2014-м для Чуднецова началось с того, что в соседний подъезд его дома прилетел снаряд. Рассказывает друг: «Он до последнего сидел перед компьютером, читал, готовился к экзаменам. Насколько мне известно, у него возник конфликт с ДНРовцами. Старые “друзья” предупредили его: “За тобой уже выехали и у тебя осталось 20 минут”. Евгений собрал все необходимое и поехал прямо в “Азов”, куда его позвал знакомый». Близкие Евгения предполагают, что конфликт мог быть связан с патриотическими постами Евгения в социальных сетях, которые он публиковал на своей странице Вконтакте незадолго до побега.
Семья Евгения долго не знала, что он ушел на фронт. По словам друга Алексея Юкова, он сознательно об этом не рассказывал, чтобы им не навредить. Сам Евгений подчеркивал, что семья «крайне негативно» отнеслась к его выбору. Но впоследствии он все же рассказал матери о том, что он в «Азове».
«К нему регулярно приезжала мама, и он всегда отдавал ей большую часть своей зарплаты. Это меня в нем очень вдохновляло. У нее тогда ничего не было, Макеевка на тот момент была очень сумбурной», — рассказывает собрат Евгения, боец «Азова» Артем Шевченко (имя изменено — ред.). Он познакомился с Чуднецовым в сентябре 2014 года в Мариуполе, на одной из баз. Ребята вместе служили в АТО до конца Широкинской операции.
«В последний день мы варили суп, начался сильный обстрел. Тогда мы разъехались. Все было очень хаотично — “Азов” вперемешку с сепаратистами. По БТРу, в котором он ехал, выстрелил вражеский танк. Женя и многие из его полка получили осколочные ранения и контузии. Когда его взяли, он был не в состоянии обороняться», — рассказывает Артем.
«В “Азов” я попал добровольно, в середине октября 2014-го», — рассказывал Чуднецов в плену, во время «пресс-конференции», которую устроили для российских СМИ. На нем синяки, гематомы, сломаны несколько передних зубов. «Меня позвал мой друг. Не буду рассказывать, какие были обстоятельства, но они были такими, что мне нужно было уехать из Макеевки». Из этой видеозаписи, а позже и из интервью российского журналиста Евгения Поддубного соратники узнали, что Чуднецов жив. Сейчас друг, который позвал Евгения в батальон, уволился из «Азова», он нахождение Чуднецова в плену не комментирует.
На видео, опубликованных российскими СМИ, сообщается, что Чуднецов добровольно сдался в плен: «Последние дни я часто думаю, почему. Может потому, что больше не хотел воевать».
Бабушка Евгения говорит, что в «Азове» ее заверили: его заставили так сказать, чтобы сберечь жизнь: «Я думала, что не переживу всего этого». По словам Артема Шевченко, собрата Чуднецова, его оставили в живых, чтобы создать ажиотаж вокруг самого факта задержания бойца «Азова».
Чуднецову не предоставили первой медицинской помощи, и у него развился плеврит. Так он оказался в тюремной больнице. Друг Антон Демидёнок рассказывает, что потом Евгений вместе с пленными киборгами разминировал поля и убирал тела погибших в донецком аэропорту:
«Мы созванивались с женщиной из Мариуполя, отец которой сидел с Женей в одной камере. Пока с ней был контакт, мы через нее передавали передачи, но сейчас такой возможности нет. У человека поддержки никакой».
Еще до «осуждения», когда Евгений был в плену, у его матери диагностировали тяжелое заболевание. Несколько раз она ездила и просила свидания с сыном, но ей каждый раз отказывали. Полтора года назад она умерла.
«Судебные заседания», касающиеся Евгения Чуднецова, проходили трижды. На него завели четыре уголовных дела и осудили по двум статьям «Уголовного Кодекса ДНР»: прохождение подготовки в экстремистской организации и свержение конституционного строя. Чуднецова также хотели обвинить в пытках и издевательствах над людьми, но не нашли ни свидетелей, ни потерпевших, которые бы это подтвердили.
«У него не было адвоката, на процесс не смогли попасть ни его родственники, ни представители международных мониторинговых миссий. Ни о каком подобии надлежащей судебной процедуры здесь говорить не приходится», — комментирует ситуацию главная исследовательница организации Human Rights Watch по вопросам Европы и Центральной Азии Татьяна Локшина.
Сестре Алане Чуднецовой позволили приехать только на третье заседание суда, но ей назначили время, когда он уже закончился, — «приговор» был вынесен за полчаса до её приезда.
«Я увидела Женю уже мельком, после заседания, расплакалась... Ему надели наручники, и он ушел», — рассказывает сестра.
«Алана — тридцать!» (приговор — 30 лет) — успел выкрикнуть сестре Евгений во время конвоирования.
Адвокат Чуднецова на звонки не отвечает. Долгое время родственникам отказывали во встречах с Евгением. Только в мае этого года позволили видеться раз в месяц.
«Общаемся через стекло, дают час времени. Разговариваем ни о чем: о семье в основном. Ему дают возможность гулять на крыше тюрьмы 50 минут в день. Никто к нему не приходит, он сидит в подвале, где отбывают пожизненный срок, а там нет связи», — рассказывает Алана Чуднецова.
Представители мониторинговой миссии ООН по правам человека в Украине сообщили Громадскому, что они не имеют доступа к украинским пленным на территории Донбасса.
Правозащитница Александра Матвийчук говорит, что попасть в «ДНР» ни к Евгению, ни к другим заложникам украинские правозащитники не могут: «Красный крест только в прошлом году допустили, чтобы они посетили заключенных в ОРДЛО. Только в октябре прошлого года представитель ОБСЕ Тони Фриш впервые посетил пленных. Для нас, правозащитников, это просто невозможно».
В прошлом году, во время визита в самопровозглашенную «ДНР», к Евгению Чуднецову пыталась попасть народный депутат Надежда Савченко. «Я спрашивала, можно ли его увидеть. Тогда его как раз должны были осудить, и мне не дали к нему доступа».
Тогда Савченко удалось посетить уже «осужденных» военнослужащих. «Относительно условий ребят, которых я видела, — а это преимущественно спецназовцы третьего кировоградского полка, — то тюрьмы, в которых они находятся, особо не отличаются от других, что есть в Украине. Очень старые здания, грибок, туберкулез, клетки — конечно, все плохо». Однако, по словам депутата, у украинских заложников в «ДНР» нет базовых прав человека и прав заключенного, в частности они не могут получать передачи и общаться с родными: «Они находятся в изоляционных условиях, таких, как были у меня в России».
Экс-командир «Азова» Андрей Белецкий говорит, что факт принадлежности к полку существенно усложняет освобождение Чуднецова. «Он, насколько известно, переведен в 32-ю колонию Макеевки Донецкой области. Его держат не вместе со всеми военнопленными, он считается предателем и так далее, потому что для них он — “гражданин ДНР” и положение его значительно хуже, как и положение второго пленного азовца “Севастополя”, который сейчас находится в России».
В офисе Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека уверяют: вопрос обмена впервые за восемь месяцев сдвинулся с мертвой точки.
«В среду (21 июня) на минской встрече был принят механизм верификации, и, я надеюсь, таким образом разблокирован процесс обмена», — говорит представитель Уполномоченного ВРУ по правам человека Михаил Чаплыга.
Савченко, в свою очередь, предполагает, что следующий обмен может состояться примерно с 5 июля: «Надеюсь, что Евгения можно будет забрать, потому что он уже осужден. А политика на оккупированных территориях такая, как и в России, — до осуждения они людей не возвращают».
Всего в списках на обмен сейчас 132 украинских заложника.