Михаил Котляров / hromadske
24-летний Михаил Котляров работает фельдшером неотложной помощи в Николаеве. Его последняя суточная смена на удивление, прошла спокойно — ни одного вызова к раненым от обстрелов. "Тьфу-тьфу-тьфу", — говорит Михаил.
Он пришел на работу в 20 лет сразу после колледжа. Именно тогда в Украине была вспышка кори, уже потом — пандемия коронавируса. А с февраля началась полномасштабная война, выезды на места после обстрелов, десятки раненых от осколков, детские смерти.
hromadske вместе с проектом "Спасибо сердцем" рассказывает историю Михаила. Дальше — его прямая речь.
Мы готовились к эпидемии коронавируса: делали запасы масок, костюмов, средств индивидуальной защиты. А о войне вообще никто не задумывался, поэтому ее начало было максимально неожиданным и страшным для нас.
Большинство моих коллег после 24 февраля остались в Николаеве. Некоторые переехали жить в больницу, потому что их села оккупировали россияне. У меня за все время не было и мысли уехать из города. Если мы, медики, уедем, кто будет работать?
Конечно, легче всего бросить все, мол, пусть кто-то другой этим занимается, потому что моя жизнь важнее всего. А те ребята, которые сидят в окопах, разве их жизни не важны?
Первый вызов, который отличался от всех предыдущих — от выездов к пожилым людям с повышенным давлением или больным с температурой, — был через две недели после начала войны. Люди в машине подорвались на мине.
Это произошло в районе одного из предприятий за пределами Николаева. К тому времени россияне оккупировали уже много сел недалеко от города, стояли фактически под Вознесенском.
Мы остановились в 500 метрах от места подрыва. Дальше была железная дорога, и наша машина проехать там не могла бы. К месту взрыва нас сопровождали бойцы терробороны, мы шли след в след, не ступая ни шагу в сторону, потому что вокруг все было заминировано.
От машины, в которой взорвались люди, остался только двигатель, дверца висела на дереве в посадке. Весь металл был разбросан на 20-30 метров вокруг.
Рядом с машиной лежало тело первого парня, у него не было рук и ног. Другой был на горке, его тело догорало среди сухой травы.
Мы шли дальше, как овцы, вообще не понимая, что происходит и что мы здесь делаем.
Увидели, что третьего парня взрывной волной выбросило тоже на горку. У него было несколько осколочных ранений, открытая черепно-мозговая травма, ушиб внутренних органов. Лежал и стонал. Его нужно было срочно брать и переносить в нашу машину, чтобы оказать адекватную помощь. Но был риск, что под ним мина. Когда тело проверили, мы положили его на носилки и по тому же маршруту донесли до автомобиля.
Четвертого парня нашли в 20 метрах в посадке, у него не было рук и ног.
После этого Николаев начали обстреливать "смерчами". Нам приходилось часто выезжать на осколочные ранения. Людей с травмами было очень много: без рук, глаз, ног. Мы их забирали из аллей, парков, детских площадок.
Наша бригада работает в Корабельном районе (самый обстреливаемый район Николаева, — ред.), также мы обслуживаем ближние села и весь район под Херсонской областью.
Однажды мы ехали в деревню Зеленый Гай по вызову. Артиллерийский снаряд прилетел в дом, где жил молодой парень. Ему придавило ногу, раздробило бедренную кость. Соседи едва вытащили его из дома и перенесли к себе. Связи там не было, поэтому местные, чтобы вызвать скорую, залезли на дерево.
Мы ехали туда на свой страх и риск. По дороге с обеих сторон видели подбитую технику, башни от танков. Наконец заехали в село, где нас встретили и провели к раненному в дом.
Мы с медсестрой начали оказывать первую неотложную помощь, обезболили, обездвижили конечности. И вдруг слышу отдаленный шум. Смотрю в окно: все почему-то бегут в подвал. Я на коллегу, а тот улыбается. "Что? — Да самолеты. — Какие самолеты?" И сразу слышу свист ракет, выходы. Четыре максимально громких взрыва, я таких еще никогда в жизни не слышал.
Но в тот момент я не чувствовал страха. Думал, наверное, это конец, но буду просто перевязывать раненую ногу, пока могу это делать. Когда все прекратилось, мы быстро погрузили парня в машину, отвезли в ближайшую больницу, где ему оказали помощь.
В начале полномасштабной войны логистика, конечно, была ужасающей. Диспетчеры передавали адрес, и даже не было понятно, кто там стоит — наши или россияне.
Нам еще могли сказать: "Вы тихонько подкрадитесь и посмотрите. Если вдруг начнут стрелять, разворачивайтесь и уезжайте. Будьте максимально осторожны".
Мы не понимали, какая там ситуация. А вдруг там боевые действия? А вдруг там много раненых? Что с собой брать, к чему готовиться? Надевать бронежилеты? Кто там стоит? Серая зона тогда начиналась уже в 200 метрах от черты города.
Впрочем, мы всегда пытались доехать до нужного адреса, несмотря на обстрелы. На месте уже можно было перележать под забором, в канаве, посадке, каком-нибудь доме, пока вокруг взрывались кассетные снаряды.
Случалось, что выносили людей из домов на дверях, потому что не успевали взять с машины доску для транспортировки.
Но ни разу не было такого, чтобы мы не доехали из-за обстрелов или из-за того, что страшно. А если там человек лежит без руки или ноги — разве ему не страшно? Для нас главное — работать с холодной головой.
Очень много смертей было во время коронавируса. Тележки с трупами в очереди в морг. Иногда их не хватало, и людей складывали в кучу. Мы отбоялись еще тогда.
Единственное, к чему невозможно привыкнуть, — это к смерти детей. Очень страшно, когда ракеты прилетают по детским площадкам, садикам. От этого кровь стынет в жилах.
Как-то мы выезжали на вызов в 15 километрах от Александровки. Вызов был где-то в полночь. Максимально быстро прилетаем туда, забегаем в дом, видим: лежит мужчина примерно 50 лет. Осколок от кассетного снаряда не перебил кость на ноге, вошел в мягкую ткань. Думаю, нам повезло, может, он еще сам дойдет до машины.
И вдруг снова начинается канонада. Мы падаем наземь в маленьком домике 2 на 2 метра – я, медсестра, раненый мужчина, его жена. Когда обстрелы кончились, мы погрузили мужчину в "скорую" и поехали.
Сейчас в таких прифронтовых селах работают бойцы территориальной обороны, полиция, военные медики. У них лучше автомобили, с броней. Наши автомобили, как из фольги, пулями прошиваются насквозь.
Более того, у нас вообще нет касок, а бронежилеты, которые нам выдали, не защитят от разлета осколков. Пластина у них толщиной в половину карандаша. Я смотрю на них и понимаю, что у меня дома сковорода потолще. Мы их надеваем только на ночные выезды, чтобы не так холодно было.
(В Минздраве объясняют, что выдали медикам баллистические бронежилеты, которые действительно не защищают от выстрела в упор, однако от осколков защиту дают. Там подчеркивают, что в бронежилетах другого класса медикам было бы тяжело работать).
Моя самая ужасная смена — когда начали стрелять в 8 утра и закончили в 6 на следующий день. Получил вызов, уехал, собрал раненых, а через 40 минут опять обстрелы и снова раненые. Снова поехал, собрал у людей руки, ноги, привез в больницу. Думаешь, наверное, на сегодня все. А они стреляют и стреляют.
Помню, мы поехали на вызов в Корабельном районе. Начались обстрелы кассетными снарядами, и мужчина вышел из дома посмотреть. Открыл дверь, а осколок попал в грудную клетку. Мы приехали, констатировали смерть, все оформили, собираемся уходить и слышим издали, как за пределами района начинают взрываться кассетные снаряды.
Быстро едем туда, а новые залпы — в то место, где мы только что были. В кого они хотели попасть? Там только частный сектор, церковь и школа. Мы быстро даем газ, приезжаем на станцию и отправляемся в больницу.
Страшно бывает ночью, когда воздушная тревога, а ты только вернулся с вызова, поднимаешься на этаж и думаешь: в то медучреждение попали, в другое, а какое следующее?
Наша станция скорой помощи арендует один этаж в больнице — туда тоже прилетало, четыре месяца назад обстреляли кассетными снарядами. Сейчас в нашей рабочей комнатке окно забито ДСП.
Но самое страшное — это самолеты. Кассетные снаряды бьют с первых дней войны, как и артиллерия, к ним мы привыкли. Правило двух стен или подвал спасают. А самолеты и комплексы С-300 сносят строения практически в ноль, до фундамента.
Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.
Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут