29 марта ушел из жизни последний Народный поэт Беларуси Нил Гилевич. Творцу было 84 года, он умер от онкологического заболевания. В последнее время поэт редко появлялся на публике, почти не давал интервью. По мнению друга Гилевича писателя Владимира Некляева, Нил Сымонович просто не хотел, чтобы его видели старым и больным.
"Он был красивым человеком — высокий, плечистый, с классическим выражением лица. Он был шутливым. От него веяло силой. И тяжелая болезнь все это начала забирать. Он этого не хотел показывать, и поэтому избегал контакта, а не из-за того, что стал там каким-то нелюдимым или что-то случилось с психикой, как некоторые говорили. Нет. Он просто хотел остаться в памяти людей тем, каким он был при силе и при здоровье".
При этом Нил Гилевич не был отшельником: дверь его квартиры в знаменитом писательском доме на Карла Маркса, 36 не закрывалась.
"Одиноким он не был, — уверяет поэт Михаил Скобла. — К нему почти каждый день приходили посетители. Друзья, знакомые, целые делегации приезжали из других городов. Меня особенно поражало то, сколько ему приносили книг, несмотря на то, что читателем он уже был не тщательным, потому что глаза почти совсем не служили. А авторы и издатели приносили и дарили ему книги. Эти книги складывались на диван, и стопки становились все выше и выше. Я говорил, что однажды они обрушатся на его голову. Это была такая книжная крепостная стена. Чувствовалось, что ему за ней уютно. Он любил поговорить о книжных новинках, и, не в силах читать, просил сестру — она ежедневно читала ему самое главное из газет и книг. Но дверь его квартиры редко закрывалась. Он мало кому отказывал, даже малознакомым и незнакомым людям, когда они просили о встрече и разговоре. Приходили и говорили".
А молодофронтовец Змитер Дашкевич, который также долгое время дружил с Народным поэтом, добавляет:
"Нил Гилевич всегда у меня воспринимался с улыбкой, добротой, ведь всегда, когда мы его навещали, поздравляя с днем рождения или Рождеством, обсуждая какие-то дела, он интересовался как там Мара (дочь Дашкевичей, — прим. Еврорадио), моя жена Настя, доставал откуда-то сладости и передавал ей, всегда подробно расспрашивал об известных ему молодофоронтовках и молодофронтовцах. Переживал наши аресты, суды, искренне волновался за нас".
В последние годы Нил Гилевич занимался изданием 23-томного собрания собственных произведений. Деньги на выпуск он расходовал из своей пенсии (вторая часть шла на лекарства) и издавал по 50 экземпляров. Причем, оказалось, что помимо этих 23 томов осталось материала еще на семь книг, а многие произведения поэта были датированы 2012-2014 годами.
"У него открылось второе или даже может третье дыхание, — рассказывает Михась Скобла, который во время последней встречи с Нилом Сымоновичем две недели назад обсуждал издание следующих книг Народного поэта. — Каждый год он издавал по книге или даже по две. Причем, последняя книга называлась "Эпиграммы", я писал к ней предисловие по его просьбе. И там такие хлесткие, очень афористичные, короткие произведения, обозначенные буквально 2012-2014 годами. Обычно эпиграммы — жанр для молодых. Написать эпиграмму — как виртуозно и быстро уколоть рапирой. Это все-таки спорт не для 80-летних. А Нил Сымонович мог в таком солидном возрасте заниматься эпиграммами. Причем в них была временами политическая сатира — это нужно иметь не только талант, но и мужество, чтобы написать: "Сядзіць скарэлай мордай, не мае, чым адмыць, а морда хоча гордай і незалежнай быць"... Пока рука перо держала, он писал, и писал здорово".
О непростом характере Нила Гилевича ходят легенды. Но это естественно для любого творческого человека, считает Владимир Некляев:
"Он был амбициозным, и это тоже все знают. Он очень высоко оценивал то, что сам делал, но надо сказать, что это не мешало ему должным образом оценивать то, что делали другие. Знаете, я как-то написал о том, что он настолько любил самого себя, и во многом заслуженно любил, что в нем не оставалось места для ненависти. Могу и сейчас сказать, что при эгоцентричности, присущей большинству художников, ненависти к другим, к так называемым конкурентам у него не было".
При этом, в течение жизни Народный поэт Гилевич никак не мог найти взаимопонимания с Народным поэтом Бородулиным.
"Да ерунда это все, — смеется Михась Скобла. — Я спрашивал у одного и другого: "Из-за чего вы все же поссорились? ". И никто не мог вспомнить, из-за чего. То ли Бородулин написал эпиграмму на Гилевича, то Гилевич на Бородулина. Вот за давностью лет они уже сами не помнили, отчего это произошло. А потом эта вражда осталась на всю жизнь. Мне хотелось их помирить. Какие-то шаги к примирению были предприняты с одной и другой стороны, но, думаю, сейчас они там помирятся и без меня. Обязательно помирятся".
Правда, Михась Скобла считает, что к человеку со сложным характером не идут чередой посетители. Гилевич умел общаться с людьми, но в определенных вопросах он был непреклонен:
"Это вопросы государственности Беларуси, государственности белорусского языка — никто и ничто не могли его сбить с этого пути, он был, как стена, на защите национальных ценностей. Он в 15 лет написал стихотворение "Задумае вораг з далёкага краю адабраць, знішчыць мову маю" и не изменил своему принципу и в публицистике, и в стихах, и на трибуне Верховного совета — куда бы его судьба ни направляла. В других вопросах он был компромиссным, по-человечески контактным с друзьями, с коллегами, и это могут подтвердить многие" .
По мнению Владимира Некляева, Нил Гилевич понял, что долго не проживет, когда ему в больнице в Боровлянах сказали, что с ним. Но он не захотел лечиться и буквально сбежал домой.
"И с этого момента, если он на что-то и надеялся, то разве на Божественное чудо, но понимал, что эти чудеса если и случаются, то в не в таких случаях. Он довольно мужественно принял то, что послала ему судьба в конце жизни, и вел себя очень достойно".
По словам Змитра Дашкевича, в последнее время Гилевич не вставал с постели, но держался бодро.
"Мы заходили к нему в феврале. Уже нужно было договариваться с его сестрой, которая за ним ухаживала, чтобы она была дома и открыла нам, так как Нил Сымонович не поднимался. Но не жаловался, хотя был на лекарствах, не жаловался, улыбался и держался".
Нил Гилевич будет похоронен 1 апреля на Кальварийском кладбище.
Фото: nn.by, svaboda.org, kraj.by